ОСОБЫЙ СЛУЧАЙ

Уничтожение через Псалтирь

 
Из письма: «Уважаемая Наталья Ивановна, я прочитала Ваши книги и поняла, что только Вы мне поможете. Вы мудрый и добрый человек – это видно из Ваших книг, и я искренне верю, что Вы меня не осудите за грех, в котором я раскаялась и за который непосильно наказана.
Я не утаю от Вас ничего. И ничего не прибавлю, как на исповеди, чтобы Вы поняли всю меру моей вины и тяжесть расплаты.
Моя мать умерла на третьи сутки после моего рождения от кровоизлияния в мозг.
Через полгода после ее смерти мой отец нашел себе женщину, которая решилась пойти на такого маленького ребенка, как я.
И она действительно заменила мне мать. Все неудобства и тяготы, которые ложатся на материнские плечи, она несла как настоящая мать.
Я часто болела, и она проводила бессонные ночи со мной.
Училась я в школе хорошо, но не потому, что я такая умная, а из‑за терпеливости моей мамы. Она всегда мне разъясняла буквально на пальцах задачи на листочках.
Она привила мне усердие и уважение к учебе. Даже когда она болела, я была у нее на первом месте. Горячие булочки с кремом, которые я обожала, были у меня всегда.
Видимо, она преданно меня любила. Только теперь я поняла, что я натворила. Когда мне было 12 лет, мой отец загулял и буквально бросил меня на мачеху, а вернее сказать, на приемную мать. Она не отдала меня в детский дом и продолжала воспитывать меня и заботиться обо мне, как и прежде.
Отец не давал ей денег на мое содержание, наоборот, забрал у нас все самое ценное.
Мне даже не было предложено выбрать отца или мачеху. Меня оставили ей, как ненужную вещь. Никогда она не вымещала на мне злости за то, что я – дочь предавшего ее мужчины, и я ни разу не слышала от нее слов упрека. Все, что мне было нужно, она зарабатывала своим трудом.
Я слышала, как она часто по ночам плачет. Видимо, она страдала из‑за предательства моего отца. Она еще тогда не знала, что яблоко от яблони далеко не падает и что главное предательство ее ожидало впереди.
В 38 лет моя мачеха полюбила снова. На ее жизненном пути встретился мужчина, и они поженились.
Перед их регистрацией она зашла ко мне в комнату и сказала: "Доченька, я хочу с тобой поговорить. Ты у меня большая девочка. Тебе уже 18 лет. Когда я выходила замуж за твоего отца, мне было 20 лет, я была чуть старше, чем ты теперь.
Когда я увидела тебя в первый раз, ты была в пеленках и громко кричала. Мне стало тебя жалко, и я взяла тебя на руки. Ты затихла на моих руках и уснула. Именно в этот момент я решилась выйти за твоего отца. Это ты повлияла на мое решение – мне так тебя было жалко.
Потом меня ругали родители и друзья.
Все говорили, что у меня будут свои дети, а чужой ребенок может вырасти неблагодарным и жестоким.
Я никого не хотела слушать, видимо, Бог избрал меня тебе в мамы.
Я ведь и детей не имела, чтобы не было у тебя соперников в моей любви к тебе. Если честно, я всегда помнила слова моей мамы: «Вот родишь своих, и эта постылой станет!»
Я этого боялась и не стала искушать судьбу. Потом твой отец меня бросил, а я боялась, что он заберет тебя и в другой семье тебя будут обижать. Только поэтому я молчала, когда он забрал все, что у меня было: дачу, машину, которые мне оставили мои родители.
Мне 38 лет, а тебе уже 18. Ты у меня взрослая и хорошая девочка. Но если ты скажешь «нет», то я не пойду замуж за Колю и все будет по‑прежнему.
Я не буду скрывать, что очень люблю этого человека, но и тебя я люблю не меньше".
Я сказала своей приемной матери, что мне все равно. Если она хочет выйти замуж, то это не мое дело, а ее.
У мужа моей мачехи была огромная квартира, а нашу мы продали.
Мы стали жить в центре Москвы. Николай занимал высокую должность и имел серьезные связи. У меня появились шикарные вещи: норковые шубки, свой автомобиль, дорогие украшения. Мачеха же моя не стремилась щеголять, у нее было врожденное чувство скромности.
Я вдруг поняла, что во всем этом великолепии я выгляжу порясающе красиво. И стала замечать восхищение в глазах своего отчима Николая.
Как‑то я гуляла с подружкой по Новому Арбату и встретила одноклассницу.
Прежде она одевалась круче всех в нашем классе. А теперь передо мной она была бледная, как моль. Таня спросила: "Ты что, вышла замуж за миллионера?" "Нет, у меня отчим миллионер", – ответила я гордо.
"Отчим, – ехидно проговорила Танька. – Сегодня он есть, а завтра новую жену найдет. И снова ты будешь ходить не в норке, а в дубленке".
Ее слова запали мне в голову. Я стала думать – мать моя не умеет себя подать, принарядиться. А вдруг он ее бросит, и я буду снова нищей?
Я не хотела терять все, что теперь имела. Ведь если родной отец, уходя от нас, все забрал, то что можно ждать от чужого дяди?
В общем, у меня в голове созревал план по утверждению себя в этой непредсказуемой жизни.
Я думала: "Если бы Николай был моим мужем, уж я‑то знала бы, как правильно распорядиться его деньгами".
В своих мечтах я уже видела себя в сногсшибательных нарядах и украшениях.
С этого часа я пустила в ход все свое обаяние и всю хитрость.
Как бы ненароком, взвизгивая, пробегала полуголая, притворяясь, что не знала о его возвращении домой. Я бросала на него взгляды и делала вид, что смущаюсь. Всем своим видом я давала ему понять, что в него влюблена.
Наконец я своего добилась. Мы с ним переспали. Но моя мачеха об этом не догадывалась. На душе у меня от этого стало неуютно, и хотелось поскорей разрубить этот узел.
Однажды я разревелась при Николае и сказала, что наложу на себя руки, потому что не могу делить любимого человека с другой женщиной.
Сцену я разыграла прекрасно. Он поверил в то, что я могу отравиться из‑за любви к нему, и пообещал мне развестись с моей мачехой.
Не знаю, о чем они говорили в кабинете, но вышла она белее снега. И, не посмотрев в мою сторону, оделась и ушла из дому.
Мы поженились. И я только тогда поняла, что чувствуют очень богатые люди.
Я могла купить все, что мне хотелось, у меня был неограниченный кредит.
Про мачеху я старалась не думать. Однажды я возвращалась от визажистки, и у подъезда ко мне подошла старушка.
"Доченька, – спросила она, – ты из этого дома?" "Да, – сказала я. – Что вы хотите?" – "Я приехала к племяннице, а ее нет дома. Она будет только через неделю. Не оставишь ли ты у себя Псалтирь? А Катя приедет и у тебя заберет. Я нездешняя, привезла ей этот святой подарок. Выходит, зря приехала. Ты выглядишь прилично и не присвоишь эту книгу, а я Кате позвоню и скажу, в какой квартире нужно забрать мой подарок".
Мне было неудобно отказывать ей, и я сказала, что живу в квартире № 68 и как меня зовут.
Взяла у нее Псалтирь и внесла его в свою квартиру.
Вечером этого же дня мы собирались с мужем в театр, но неожиданно мне сделалось очень плохо. Сперва я думала, что отравилась в кафе, потом я подумала, что беременна. Приехал муж, вызвал неотложку.
Мне промыли желудок и сделали укол. Но лучше мне не стало.
Что‑то странное происходило со мной, будто тело мое расставалось с душой, так мне было худо.
Зазвонил телефон. Я думала, что звонит муж, чтобы справиться о моем здоровье. Но в трубке я услышала старушечий голос.
Вот что она мне сказала: "Твоя мать умерла, та, которая тебя воспитала. Перед своей смертью она мне все рассказала о своей жизни и о тебе, ради которой она пожертвовала своей молодостью и личным счастьем. Я узнала от нее, где ты живешь. И когда закрыла ей глаза, поклялась, что отомщу за ее поруганную жизнь.
Это я дала тебе Евангелие. Мне нужно было, чтобы ты внесла к себе в дом свою смерть.
На это Евангелие я сделала твою погибель. Умрешь ты день в день, когда взяла у меня из рук эту книгу.
Я видела много зла. Такой, как ты, неблагодарный человек не должен жить.
Ты даже не поинтересовалась, куда ушла твоя мачеха, где она может ночевать, ведь у нее не было своей квартиры.
Я привела ее к себе, в коммуналку, подняв ее с ледяной лавки, изнемогавшую от боли в сердце из‑за твоего коварства и предательства.
Теперь наступил твой черед сдохнуть. Будешь умирать – помни: зовут меня Мария, и я на земле твой судья, а на небе – Господь Бог".
После этих слов она бросила трубку.
Я слышала, как гудит трубка, но даже не сообразила, что ее нужно положить на место.
Только теперь до меня дошло, что это звонила та старуха с книгой. Развернув сверток, я увидела старую книгу с надписью "Псалтирь". В книгу была вложена записка о заупокойной по рабе, где поставлено мое имя. Страх охватил меня ужасный – вот почему я себя так плохо чувствую! Я просто медленно умираю.
Наталья Ивановна! Я написала Вам чистую правду, и я искренне раскаиваюсь в том, что натворила за свою короткую жизнь.
Я довела до инфаркта женщину, которая заменила мне маму. Я сделаю все, чтобы искупить свой грех. Вылечите меня, и я пойду служить в монастырь. Только не дайте мне умереть. Умоляю Вас, ради Христа! Вы ведь сами писали в своей книге, что нельзя отказать ни в чем, если просят ради Христа!
Помогите мне, я Вас умоляю».
 
Все порчи разделяются на смертные и мученические. Но есть и третья категория, это когда смерть и мучение объединены в одну порчу.
Люди, на которых делается эта порча, сильно мучаются и очень тяжко умирают.
Делают подобную порчу обычно на иконы, церковные книги, а также на колокольный звон.
Самая тяжелая порча делается на три Библии. Тот, на кого наведена такая порча, живет только три года.
За это время человек превращается в ходячий труп и испытывает невероятное страдание.
Мастера, которые берутся убрать порчу, сделанную на три Библии, тоже заболевают. И, как правило, отказываются под всевозможными предлогами. Например, что они слабее тех, кто сделал эту порчу, и что нужно искать более сильного мастера.
Осуждать таких мастеров не стоит, ведь каждый по‑своему рассчитывает свои силы, тем более что порча, сделанная на три Библии, единственная в своем роде. При ее снятии один из мастеров умирает.
Мне довелось снимать эту порчу. И я лично испытала, каково уводить человека от его заведомой гибели.
Пользуясь случаем, хочу сказать мастерам: какой бы у вас ни был конфликт, не стоит прибегать к подделу на три Библии. Ведь если отыщется человек, который уничтожит эту порчу, то вместе с порчей уйдет и тот, кто ее навел.
Подробнее о порче, сделанной на трех Библиях, я вам расскажу в следующей книге.
А теперь вернемся к порче, о которой шла речь выше.
Чтобы убрать порчу, сделанную на Евангелии или на Псалтири, нужно взять постное масло, если больной родился в пост. Или коровье, если больной родился в мясоед (то есть не в пост).
Затем следует купить булку, из которой вынуть мякишь, его залить постным маслом либо коровьим (см. выше).
Булку кладут под левую подмышку больного. Сделав так, нужно обойти вокруг храма в то время, когда звонит церковный колокол.
После этого отдайте булку собаке, которая после этого долго не проживет, так как вся сила порчи перейдет на нее. Перед тем как подать собаке булку, нужно сказать:
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Божий дела, Божий слова, кто Вас задом наперед прочитал, кто рабу Божию (имя) тяжкой смерти предал, на две стороны развались, Ангел‑хранитель, от того откачнись. Будьте вы, мои дела, крепки, будьте вы, мои слова, лепки. Которые слова сказаны назад, встаньте заново наперед. Никто моего дела не перебьет. Дело мое крепче укладу, тверже каменного булату. Тоску унимаю, тяжкую немочь вынимаю с костей, с ясных очей, с буйной головы, с темени, с мозгов, с челюсти, с зубов.
Матушка Богородица Семистрельница, отстреляй своими стрелами от рабы Божией (имя) все уроки, призеры, щипоты, ломоты, потягалища, все вертепное, поперечное и бесконечное, отпевальное, поминальное, погребальное. Ключ моим словам, замок моим делам. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Ныне и присно и во веки веков. Аминь.
 

Венчание с покойником

 
Из письма: «Матушка, Наталья Ивановна! Очень Вас прошу, прочитайте мое письмо и помогите мне ради Христа. Я очень боюсь, что Вы мне не поверите, подумаете, что кто‑то так шутит, поэтому я и пишу свой телефон. Умоляю Вас, позвоните мне, иначе я умру.
Попробую описать, как это все случилось. Шесть недель назад ко мне в дверь позвонила женщина. Сперва я ее не узнала: она была в трауре и как бы даже не в себе. Это была мать одного моего знакомого парня – Дениса. Он пытался за мной ухаживать, но мне нравился другой, и я отказала Денису. Мать Дениса – Надежда Тимофеевна – еле держалась на ногах, и я попросила ее войти в квартиру. Я сразу же по ее виду поняла, что‑то случилось с сыном, но боялась спросить ее об этом. Надежда Тимофеевна сказала сама: "Любочка, девочка моя, ты, наверное, знаешь, что Денисочка мой умер". И она заплакала. Немного погодя она снова заговорила: "Никого у меня больше не осталось на этом свете. Сама я из детского дома, ни родителей, ни родных не знала. Был у меня сыночек, да больше нет. А я ведь только и жила для него. Он даже жениться не успел, были бы теперь у меня внучек, или внучка, или сноха, которую я бы баловала и любила, как свою дочь. Никого нет! Никого!" И она снова зарыдала. И тут она стала меня умолять, чтобы я стала женой ее Дениса.
Я уставилась на нее и думаю: точно, тронулась умом с горя. Как я могу стать его женой, если он умер? Будто услышав мои мысли, Надежда Тимофеевна стала умолять меня, чтобы я не отказывала ей, ведь уже завтра Дениса закопают и будет поздно, а ей так необходимо, чтобы кто‑нибудь у нее остался после Дениса.
Не вытерпев, я ее перебила, спросив: "Вы разве не понимаете, что гроб в загс нельзя нести, какая я ему буду жена?»
Но Надежда Тимофеевна тогда сказала: "Конечно, я это понимаю, но он так любил тебя, и если ты только станешь его женой, то я отдам тебе все, что у меня есть, а сама я уйду жить в монастырь. Разве тебе помешает квартира, ведь, в конце концов, ты можешь ее потом продать, обещаю, что я перепишу все на тебя, сделаю дарственную на квартиру, дачу и на все, что имею. У меня есть двести тысяч долларов. Я их собирала для сына, а теперь это будет все твое! Тебе нужно будет только надеть ему на палец кольцо и быть в фате и свадебном наряде. Никто об этом никогда не узнает, мы будем в комнате только втроем. Денис, ты и я. Пойми, я всегда мечтала, что когда‑нибудь он введет в дом свою невесту в фате, в белом платье. Не лишай же меня того, что облегчит мне мое горе! Я буду считать тебя своей невесткой, и все, что я имею, будет твоим. Квартира и дача у нас очень дорогие. У нас хорошая мебель, посуда и есть деньги. Ты получишь все это, а я буду думать, что он женился на той, которую любил больше, чем меня".
Не знаю как и почему, но, в общем, я согласилась. Вечером я пришла к Денису в квартиру, как мы и договорились с его мамой. Еще из прихожей Надежда Тимофеевна повела меня в комнату, где на диване лежали шикарное белое платье, фата, перчатки и туфли на шпильке. Она вышла, и я стала одеваться. Все было вроде как во сне. Мне было немного жутко, но я успокаивала себя тем, что уже завтра это все закончится. По договору я должна была провести у них в доме время до самых похорон.
Наряд был великолепный и, видимо, стоил очень больших денег. Мать Дениса работала главным специалистом в банке. Квартира была очень большая и дорого обставлена. Что таить греха, мысленно я уже к ней примерялась. Скоро все это будет мое, думала я. Мне не хотелось думать о том, что еще мне предстоит делать в той комнате, где стоял гроб с телом Дениса.
В конце концов, думала я, ведь актеры играют в фильмах покойников и целуют покойников, когда якобы по сценарию убивают их любимых. Буду и я представлять, что просто снимаюсь в фильме. Я смотрела на себя в зеркало, и мне не верилось, что это я. Я была красива в свадебном наряде.
Вошла Надежда Тимофеевна и сказала: "Какая красивая невеста у моего сына, он будет счастлив, когда ты станешь его женой". Взяв меня под руку она повела меня в зал, посреди которого стоял очень красивый лаковый гроб.
Я такой видела в фильмах. Денис был как живой, и я в душе приободрилась, заметив, что он не белый и не синий, каким я его боялась увидеть. Он будто спал. Возле гроба стоял стул и больше никого не было. Я стояла и не знала, как себя вести. Но всю инициативу взяла в свои руки его мать, она сказала: "Сыночек, я исполнила твою мечту, она твоя невеста и будет твоей женой. Ты ее любил больше меня, а для меня нет ничего дороже тебя и твоих желаний. Сейчас вы будете венчаться, я только включу свадебный марш".
И она нажала на кнопку магнитофона. Тихо полилась музыка, которую обычно играют на бракосочетании.
"Согласна ли ты, невеста, Любовь Сергеевна Тищенко, взять в мужья Дениса Семеновича Орлова"? – спросила громко, твердым голосом Надежда Тимофеевна. Она смотрела на меня, и я сказала: "Да, согласна". – "Обещаешь ли ты быть ему верной женой и любить его до конца своих дней"? "Да, – ответила я, – обещаю". – "Возьми тогда одно кольцо и надень себе на палец, кольцо в руке у Дениса".
Я разжала руку Дениса, в ней действительно было обручальное колечко. Руки у меня тряслись, и я чуть не уронила его на пол. Про себя я твердила: "Это как в фильме, как в фильме". Но подсознательно понимала, что все это реально. Затем по подсказке Надежды Тимофеевны я взяла второе кольцо, которое лежало на блюдечке, и надела его на правую руку Денису. Теперь мы оба были с ним при кольцах.
"Объявляю вас мужем и женой. А теперь поцелуйтесь", – велела мать Дениса.
Я наклонилась и поцеловала Дениса в щеку.
"Нет! – сказала его мать. – Целуй его в губы".
Сама не знаю, как это вышло, но я его поцеловала.
Моя новая свекровь открыла шампанское и разлила в бокалы. Мы выпили за нашу с Денисом любовь. Рядом с гробом был стол, ведь это происходило в зале гостиной. И вскоре на столе появились еда и вино. Подсознательно мне хотелось приглушить свой страх, и я выпила два больших бокала вина. "Свадьба – так свадьба, – говорила Надежда Тимофеевна, – пей, дорогая!"
Алкоголь стал действовать, и я ощутила даже некую легкость и приподнятость настроения. "Я теперь богата", – думала я. Будто услышав мои мысли, Надежда Тимофеевна сказала:
"Вот видишь доллары, они все теперь твои, здесь двести с лишним тысяч, но ты должна до конца выполнить мою волю. Целуй и ласкай тело своего мужа, пусть он получит то, чего он был лишен при жизни".
Алкоголь и вид денег сыграли свою роль, я хотела угодить своей названной свекрови и стала целовать его лицо, руки, грудь – всего.
"Сними бюстгальтер и прильни к его груди", – велела мне мать Дениса. Я немного колебалась, и мне тут же дали еще вина. Я разделась и, взяв его руку приложила к своей груди. Со стороны, наверное, казалось, что это он сам водит своей рукой по моей груди и моему животу, но это я водила его руку. Мне было приятно, и меня вдруг стало все это возбуждать. Я очень захотела мужчину, и я стала тереться о его тело. Я вдруг поверила, что это действительно мой муж, и я просто обязана дать ему все, что смогу, напоследок.
Утром я приняла ванну, меня покормили. В голове стоял шум от выпитого, и мне жутко хотелось спать. Состояние мое было ужасным. Потом приехала ритуальная машина. Меня удивило, что провожающих не было. Были только я, Денис и его мать. Рабочих похоронного бюро я не считала. Перед тем как закрыть гроб и опустить его в могилу, я снова поцеловала Дениса в губы долгим поцелуем. Мне уже казалось, что я действительно хороню своего мужа.
На другой день, как мы и договорились, я снова пришла к ним в квартиру. Надежда Тимофеевна отдала мне дарственные документы и сказала:
"Ты даже не спросила, почему он умер, а ведь он лишил себя жизни из‑за тебя. Ты себя очень высоко ценишь и никого не замечаешь вокруг себя. Вот и сыночка моего не заметила. А ведь он закончил школу с серебряной медалью, знал два языка, прекрасно рисовал и писал стихи. Кстати, большая часть его стихов о тебе. Как он волновался, когда шел туда, где должна была быть ты. Как он горевал, когда ты его в очередной раз прогнала от себя прочь! Не ребенок уже и не мужчина еще. Умный, добрый, интеллигентный мальчик, в которого я вложила все свои надежды, всю свою любовь. Я прочла в его дневнике, как ты последний раз над ним глумилась и при всех его унижала и гнала. И он посчитал, что и в самом деле такой, раз ты его таким видишь. Это ты его сломала и уничтожила! Вот его последнее письмо, читай".
"Милая моя мамочка, ты самая хорошая, ты самая бесценная, таких больше нет и никогда не будет. Прости меня, что я причиню тебе боль, прости за то, что ты будешь плакать из‑за меня, твоего глупого сына. Я не могу и не хочу жить без Любы. Она меня не любит и презирает. Она никогда не будет моей. Зачем мне жить, если она меня не любит? Мне так плохо, что легче умереть, чем так страдать. Прости меня, мама, и прощай. Твой сын Денис".
Дочитав письмо, я подняла глаза на мать Дениса. Если бы вы видели ее глаза! В них было столько ненависти и горя, что меня всю передернуло, как от электрического тока.
"Возьми ключи, – сказала Надежда Тимофеевна, – и иди домой. Завтра меня здесь уже не будет. Документы теперь у тебя, я слово сдержала. Уходи, я не могу тебя видеть".
Через неделю мне стало известно, что мать Дениса отравилась и ее уже похоронили. Казалось бы, живи и радуйся. Ведь не у каждой девчонки есть столько денег и такое имущество. Но с какого‑то момента я почувствовала, что со мной не все благополучно. Стала сильно болеть грудь, и именно в том месте, куда я подносила мертвую руку Дениса. У меня ныл и болел живот. Моя мама настояла, чтобы я легла на обследование. В больнице мне был поставлен диагноз – рак. Мама, конечно, не знает о том, что со мной произошло. И я никогда не осмелилась бы ей это рассказать. Я сильно переживаю и страдаю – зачем я пошла тогда в дом к Денису?
Зачем поддалась на уговоры его матери? Ответ один. Наверное, захотелось богатства. Денис и его мать снятся мне каждый день. Они будто встречают меня на вокзале. Я выхожу из поезда, а они с цветами стоят и ждут меня. Наверное, я скоро умру.
Наталья Ивановна! Спасите меня, и я больше никогда не буду делать плохо людям. Я все сделаю, чтобы стать лучше. Позвоните мне, пожалуйста, я буду очень ждать. Люба».
 
Когда я дозвонилась до Любы, мне сообщили, что она умерла.
 

Как снять кольцо рабства

 
Из письма: «Уважаемая Наталия Ивановна, я решилась написать Вам письмо. Хочу поделиться историей, которая произошла со мной 40 лет назад. Случай мой поучительный и может послужить кому‑нибудь предостережением. Дружила я с одним парнем, звали его Антон. Мы с ним встречались два года до армии, и еще три года я его ждала, пока он служил. А когда Антон вернулся, я его приревновала к своей подруге и мы поссорились. Чтобы проучить его, я пошла на танцы с парнем, который уже давно уделял мне внимание. Звали этого парня Дима, и был он старше меня на 12 лет. Когда мы с ним возвращались с танцплощадки, он стал уговаривать меня зайти к нему домой. Я подумала, что наверняка сейчас Антон отирается возле моего дома. Так пусть он помучается и поревнует меня, как я его ревновала к своей подружке. В общем, я согласилась зайти в гости к Диме. Дверь нам открыл Димин отец и, увидев меня, сказал: „Дай‑ка я погляжу, по кому мой Димка сохнет“, – а потом позвал нас пить чай с пирогами. Я обратила внимание, что в их доме много всяких икон, это теперь все открыто молятся, даже президент, а в то время такое количество икон было редкостью. Увидев, что я озираюсь на иконы и на горящую лампадку, отец Димы спросил: „Ты веруешь в Бога?“ Я ответила: „Не знаю“.
"Да, – сказал Никита Андреевич, – ты не знаешь, поэтому не веришь, а вот я знаю, что Бог есть и что молитвой можно сделать все что угодно!"
"Что, например?" – спросила я.
"Да хоть что, ну, к примеру, вот Димка мой сохнет по тебе, а ты его не любишь. Я могу взять водичку и заговорить ее молитвой. Ты эту водичку выпьешь, и краше моего Димки для тебя мужиков не будет, не веришь?" Я ответила: "Нет". "Ну так давай проверим", – сказал Димин отец. "Давайте", – засмеялась я. – "Садись на табурет и держи стакан с водой, а я буду читать заговор на любовь".
Сейчас я бы так не сделала, а тогда я села на табурет и взяла в руки стакан с водой. Все это походило на игру. Я не верила в слова Никиты Андреевича, а зря. Он встал позади меня и стал читать какую‑то молитву. Читал он чуть слышно, иногда я разбирала слова: Господь Бог, камень алатырь, прилились к нему и т. д. В конце он сказал "Аминь". Потом он погасил свечку и сказал: "Выпей водичку, пей, не боись". Я постеснялась отказаться и выпила эту воду.
Потом мы сидели в комнате Димы, и он мне пел песни под гитару. Неожиданно мне стало казаться, что я его знаю сто лет. Каждую черточку его лица и его пальцы, которыми он перебирал струны гитары. Мне было так хорошо возле него, так спокойно, как не было еще никогда. Дима обнял меня и стал целовать, и в сердце у меня была такая сладостная мука, что я даже застонала.
Уже под утро он пошел меня провожать домой. Из своей комнаты выглянул отец Димы и, перекрестив меня, сказал: "Пришла в дом чужой, а уходишь снохой".
Я подумала, что он так шутит, и улыбнулась. Утром я проснулась с мыслями о Диме. Про Антона я не думала и не хотела думать. Он был где‑то далеко в моем сознании, будто я никогда с ним не встречалась и не ждала его три долгих года из армии.
Месяц мы с Димой повстречались и подали заявление в загс. Приходил Антон, просил прощения и уговаривал выйти за него замуж, но я не хотела его видеть, не хотела его слышать, все мои мысли были только о моем Диме. Накануне свадьбы Дима сказал мне, что со мной хочет поговорить его отец. Я уже не удивлялась тому, что в их семье все решает отец Димы. Мать их была незаметной и тихой женщиной, и если мы втроем о чем‑то весело говорили, то она в это время сидела тихо, с каким‑то совершенно отрешенным лицом. Про себя я решила, что она или не совсем здорова, или у нее такой замкнутый характер.
Да если честно, кроме Димы, меня мало кто интересовал и ни до кого не было никакого дела.
В тот вечер отец Димы сказал: "Ну, будущая сношенька, садись, давай поговорим. Слово мое такое. Живем мы по своим давнишним законам, и у нас заведено еще испокон веков, что венчаются наши жены медными кольцами, а не золотыми. Конечно, потом ты можешь носить золотые украшения, но на свадьбе кольцо будет то, которое ты получишь от главы дома, то есть от меня. Если ты не согласна, тогда и свадьбы не будет, потому что жена моего сына должна уважать наши порядки".
Я посмотрела на Диму и сказала: "Надежда Крупская, жена Ленина, носила медное обручальное кольцо, а уж я тем более не возражаю". Все засмеялись, и Димин отец, хлопнув руками по коленям, сказал: "Ну вот и добре".
В день нашей свадьбы Никита Андреевич сказал: "Давайте руки, я вас благословлю и сам повенчаю" – и подал два медных кольца. Подавая мое кольцо, он, перекрестив меня и кольцо, сказал: "Держи и носи, раба Божия Надежда, кольцо, и будешь ты отныне рабой своего мужа Дмитрия".
Действительно, с этого дня я превратилась в мужнюю рабу. Слова против сказать не могла. Было такое чувство, что он мое сердце и мое дыхание. Забери его – и я тут же умру. Каждое его слово, все, что произносили его губы, я спешила тотчас же и в точности исполнить.
Сказал: "Не пойдешь к матери", и я не шла, хотя знала, что мама тяжело больна. Я, наверное, не смогу объяснить то состояние и те чувства, которые испытывала в то время. Это не был страх наказания, это был глас, которого мне нельзя было ослушаться. Так чувствует себя собака возле своего хозяина. Он будет бить, пинать, а трогать его нельзя, потому что он хозяин. Наверное, так же чувствовали себя рабыни, когда их били, убивали, а они принимали это как должное, ведь другой жизни они не знали. Если бы он в то время велел мне взять веревку, сделать петлю и задавиться, я бы и это исполнила беспрекословно! Вы не подумайте, что я ненормальная. Впрочем, Вы‑то должны знать, что такие способы существуют, иначе бы я Вам об этом не писала. Прожила я в замужестве сорок лет и семь месяцев и, только когда он умер, освободилась от наведенного рабства. По‑другому я не могу сказать. Муж мой никогда меня не обижал, не повышал на меня голоса, но каждую минуту мое сердце трепетало от страха перед ним. Я до смерти боялась его прогневать, боялась потерять его любовь. Моя жизнь была в его полной власти. Оглядываясь на прожитые годы, я все поняла, а понимать стала с тех пор, когда он умер. Причем мой муж знал, когда он умрет, и с точностью назвал дату и время своей смерти. Так все потом и сбылось – и дата, и время. Перед смертью он сказал: "Когда я умру, положи наши кольца ко мне в гроб под подушку. А как голова твоя просветлеет и ты все поймешь, прости меня за все. Ведь я тебя еще девчушкой приметил и полюбил. Ты знаешь, отец мой многое умел и знал, вот и подсобил мне в моем горе. Сох я по тебе и шибко тебя ревновал к твоему Антохе и готов был что угодно сделать, чтобы ты не за него, а только за меня пошла. Мне 72 года, а я до сих пор в тебя влюблен, как парнишка. Прости меня, голубка моя, и прощай".
Как только я схоронила своего мужа и вместе с ним наши медные кольца, у меня будто пелена с глаз упала, но мне уже 60 лет и ничего нельзя вернуть. Я не знаю, проклинать ли мне своего мужа или радоваться, что испытала я нечеловеческую любовь и привязанность к этому человеку. А Антон спился. И кто знает, какова бы была моя участь, если бы я за него вышла замуж, а не за своего Диму».
 
Чтобы снять с души кольцо рабства, человек должен вымыться и париться в трех банях в один день. Это несложно, теперь редко у кого на даче нет баньки, нужно только заранее договориться с хозяевами этих бань. После третьего мытья нужно пойти на три кладбище. Там найдите могилу с таким же именем и отчеством, как у вас. Поклонитесь могиле и скажите:
Господи, помоги. Господи, благослови! Как у мертвой крови нет злобы и любви, так и на мне, Божией рабе (имя), нет рабского кольца. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Затем возьмите землю с могилы, пропустите ее между пальцами и снова скажите:
Мертвая земля, сними с меня печаль, тоску по Божию рабу (имя). Мать сыра земля, развенчай меня с ним на ныне, на вечно и на бесконечно. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Вселение в ребенка духа дьявола

 
Из рассказа Укатовой М. В.: «Началась эта трагедия примерно шесть лет тому назад. С девятого класса я встречалась с парнем, и вот в какой‑то момент я вдруг поняла, что мне с ним скучно и неинтересно.
Прямо сказать об этом мне было трудно, и тогда я стала его всячески избегать. Вначале я находила какой‑нибудь предлог для отмены наших свиданий, говоря, что болею или что буду очень занята, но он все равно приходил, и от него невозможно было отвязаться без ссор и выяснения отношений.
Всякий раз он добивался от меня объяснений причин, из‑за чего я его разлюбила, просил меня не бросать его и клялся, что все утрясется и что мы будем с ним очень счастливы.
В конце концов я стала чувствовать себя загнанной в клетку, из которой не видела никакого выхода. Чтобы отвязаться от него, я пошла на ложь. Я сказала ему, что беременна от другого парня, но он согласился взять меня в жены с ребенком и обещал, что будет любить его, как своего.
В тот момент я готова была его убить, потому что мне стало ясно, что я не смогу от него отделаться никогда.
Сейчас я жалею о своем поступке, но тогда я просто не соображала, что делаю. Я орала как ненормальная, говорила, что еще не встречала никого тупее, чем он, и что он для меня хуже всех, что я скорее наложу на себя руки, чем буду с ним встречаться.
Он ушел, и я видела, как он плакал. Он даже не зашнуровал кроссовки.
Два дня я его не видела и не слышала, и, несмотря на то что в моей душе было к нему чувство жалости и вины, я все же была рада, что хоть таким образом разорвала с ним отношения. А потом ко мне пришла его бабка. Я сразу почувствовала, что произошло что‑то страшное. Она была вся в черном, и по ее лицу было видно, что она еле жива от горя.
Нет, она не кричала на меня, но в ее голосе была такая ненависть ко мне, что я не смогла ни возразить ей, ни оправдаться.
Из посмертного письма Саши им стало известно, что произошло между ним и мною. Он просил у своих родных прощения за то, что своей смертью приносит им столько горя, но писал, что жить он больше не может и не хочет. Его нашли повесившимся в кладовке.
После этого его мама попала в больницу с обширным инфарктом, и ее жизнь висит на волоске.
Напоследок его бабка сказала мне:
– Убить бы тебя, гадина, но это слишком для тебя легко. Погоди, и ты тоже поплачешь кровавыми слезами. Я тебя чертом обрюхатю, родишь бесенка и сама от него в петлю залезешь. И запомни: если ты даже уедешь на край света, то все равно от моей мести нигде не укроешься. Я знаю твое имя, фотокарточка у нас есть, и я клянусь на Сашином гробе, что сделаю все так, как я тебе сказала!
После ее ухода у меня была истерика.
Мне было жутко, что из‑за меня умер человек и что его мать в этот момент находится между жизнью и смертью и не может присутствовать на похоронах своего сына. Но больше всего я плакала от страха. Мне тогда казалось, что все равно меня выловят и убьют в отместку за его смерть.
Когда пришла с работы мама, я ей все рассказала, и меня отправили в Ленинград к моей тете. Там я познакомилась со своим будущим мужем. Постепенно я стала забывать того, кто из‑за меня лишил себя жизни.
Потом я родила Юру, и, когда мне его впервые принесли кормить, я вдруг почему‑то вспомнила угрозу Сашиной бабки.
Ничего особенного я в ребенке не заметила и поэтому перестала думать про ее угрозы.
Первый раз я забеспокоилась, когда сыну исполнилось два месяца. У него вылезло сразу четыре зуба, два внизу и два вверху. Детский врач мне сказала, что особых волнений не должно быть, так как бывает даже (правда, очень редко), что новорожденный появляется на свет уже с зубами.
Я не стала об этом думать, приписав своему ребенку неординарность, радуясь тому, что он не такой, как все, и, может быть, будет гениальным человеком.
Когда ему было около года, он стал всех кусать и царапаться. Делал он это резко и неожиданно и пугал тех, кто брал его на руки. Извернувшись, он вонзался зубами в щеку, руку или плечо. У моей мамы он вырвал серьгу из уха, разорвав ей мочку, и было непонятно, как в его маленькой ручонке хватило сил на это.
Я стала замечать за ним несвойственное таким маленьким детям поведение.
Ровно в год мы поехали в храм, чтобы его покрестить. Когда мы вошли в крестильню и стали ждать батюшку, сын стал быстро‑быстро крутиться волчком на одном месте, не теряя равновесия. Все присутствующие в крестильне уставились на него, так как его вращение было каким‑то неприятным, неестественным. Вошел батюшка, и мой сын остановился как вкопанный, и его даже не повело в сторону, как это бывает после вращения. Он оскалил зубы и стал кривляться.
Батюшка спросил:
– Как зовут этого мальчика?
И тут мой сын громко крикнул нецензурное слово из трех букв. Мало сказать, что мне стало неудобно, я просто оторопела, ведь в нашей семье никто и никогда не матерился. Батюшка вдруг упал и захрипел.
Стоявшие рядом бабуси стали говорить: в ребенке сидит дух дьявола!
Покрестить его так и не удалось. Во‑первых, он пришел в неудержимое буйство, во‑вторых, батюшку увезли на «скорой помощи».
Дома сын уснул как убитый. На его лице выступили мелкие капли пота, как будто его кто‑то облил водой. Я потрогала его, он не был горячим.
Ночью я проснулась от ощущения беспокойства. Открыв глаза, я увидела, что мой сын смотрит на меня и молчит. Увидев, что я открыла глаза, он полез ко мне на кровать. Было неясно, каким образом ему удалось вылезти из своей кровати.
А теперь о самом главном. Иногда мой сын говорит кому‑нибудь слово «Умри!», и вскоре этот человек действительно умирает. Так было с нашим соседом дядей Гришей. Как‑то мы с сыном пошли в магазин и на входе в подъезд чуть не столкнулись с соседом. Он поздоровался со мной, а сыну сказал: «Привет, казак!»
В ответ мой сын сказал ему четко и ясно: «Умри!» Сосед погрозил ему пальцем и сказал:
– Нельзя такое желать людям.
А сын снова повторил: «Умри!» Через три дня наш сосед умер. Второй раз точно такой же случай произошел с моим младшим братом. Он сказал моему сыну:
– Поставь мои кроссовки на место. Сними их или упадешь и разобьешь нос.
Сын ползал по полу в его кроссовках. На слова брата он крикнул: «Умри!»
И снова его пожелание сбылось.
Я стала бояться своего сына. Я многое Вам не рассказываю – и так заняла слишком много времени.
Наталья Ивановна, известны ли вам подобные случаи? И чем можно мне помочь, если действительно по проклятию в ребенка вселился дух нечистого? То, что это так и есть, я почему‑то уже не сомневаюсь.
С искренним уважением, Котова Марина».
 
Случаи вселения нечистого духа в человека известны не только из Библии. Мне приходилось наблюдать и лечить таких людей. Тяжелее всего поддается лечению человек, в которого вогнали беса или нечистого духа заклинанием.
Мастер должен поставить верный диагноз, так как ни в коем случае нельзя путать беса в человеке с нервным, психическим расстройством.
Мастера и знахари определяют это различными способами. Нужно читать специальное заклинание и наблюдать, отреагирует ли бесовский дух на имена святых и Божие имя. Рекомендуется смотреть по воде и свечам, зрачкам человека и так далее.
Изгонять бесовской дух можно по‑разному. Я научу вас самому несложному, но действенному способу отчитки.
Больного сажают под иконой Святой Троицы. Встают напротив его лица и, глядя ему в зрачки, читают заклинание на изгнание нечистого духа. Читают так:
Господи Иисус Христос, Сын Бога Живого. Ты, Который свершил столько много чудес. Ты, перед Которым демоны обращались в бегство. Ты, перед Которым слепые прозревали. Ты Тот, перед Которым мертвые воскресали. Ты Тот, Который был распят и воскрес. Ты Тот, Кто восславил Своим подвигом Крест. Господи, Сыне Божий, Ты Сам гляди, смотри в эти глаза, найди в них дьявольские образа. Выгони, изгони, а тело это и душу сохрани. Спаси и оборони на ныне, на вечно и бесконечно. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
 

Чревовещание

 
Из письма: «То, что я вам расскажу, я еще никогда и никому не рассказывала, даже своим родителям, так как не хотела их пугать, потому что они могли бы усомниться в моем психическом здоровье.
Не знаю, как можно объяснить то, что со мной произошло, но и думать об этом у меня больше нет сил.
Дело в том, что мой ребенок заговорил со мной, когда еще был у меня в утробе.
Наверное, я должна рассказать вам все подробно, хотя и не вполне уверена, поможет ли это Вам разобраться в происшедшем.
С отцом моего ребенка я прожила в браке всего несколько месяцев, после чего мы с ним расстались. До нашей регистрации я от него забеременела и из‑за этого в уговорила его на наш брак. Но штамп в паспорте действительно не играет никакой роли в счастье и любви двух людей. Прожив некоторое время, мы поняли, что не нужно было идти в загс. Человек он сложный, и когда мы расстались, я вздохнула от облегчения, так как мы ссорились без всякой причины и по всяким пустякам. Я так устала от конфликтов, что даже не задумывалась о том, что скоро рожать и что мне будет нелегко одной с маленьким ребенком.
Но скоро моя радость сменилась неожиданно возникшей депрессией. Началась томительная хандра, мне было жалко себя и еще не родившегося ребенка. Я переживала из‑за того, что из роддома меня не будет встречать, как всех, муж и отец. И я стала чувствовать вину перед своим ребенком за то, что навсегда лишила его отца. Возможно, это так действовала на меня беременность. С каждым днем, который приближал меня к родам, мне все больше становилось жалко себя и ребенка.
Как‑то раз я проснулась очень рано от какого‑то неприятного ощущения. Я лежала и прислушивалась к себе, думала, что начались схватки. Беспокойство нарастало откуда‑то изнутри, и вдруг я совершенно отчетливо услышала тоненький, необъяснимый голосок:
– Мамочка, не плачь.
У меня волосы встали дыбом. Я замерла, боясь пошевелиться, а голос все повторял и повторял фразу: "Мамочка, не плачь".
Возможно ли, что со мной говорила душа моего нерожденного ребенка?
Когда‑то я читала о том, что иногда беременные слышат внутриутробный плач своего ребенка. Но я слышала не только голос своего ребенка, но и слова.
До сих пор я сомневаюсь, был это голос Ангела‑хранителя нерожденной души или мой ребенок имел аномальный слух, слыша внутриутробно все звуки и слова, и научился понимать речь.
В общем, я слышала его голос, и никто и никогда не сможет меня разубедить в этом!
Но это еще не все. Второй раз я слушала его не одна, со мной была моя тетя, папина сестра. Сын мой был еще грудным младенцем, когда я была у них в гостях.
В нашем районе отключили горячую воду, а у тети была вода, вот она меня и позвала погостить.
– Я хочу домой, – было сказано ясно и четко, и мы с тетей переглянулись. Видимо, она решила, что ей померещилось. Вряд ли кто может поверить в то, что младенец способен сказать даже не слово, а предложение. Сама я, естественно, не стала с ней этого обсуждать, и не только потому, что трудно в это поверить, но из‑за боязни, что пойдет молва и тогда у меня могут забрать ребенка для изучения такого феномена.
У меня было очень сложное чувство к ребенку. Естественно, я его любила, как любая мать любит своего ребенка, но в то же время я боялась его, не понимая его сущность: дар ли это от Бога или уродство? Успокаивала я себя мыслью, что он лучше, совершеннее других, но если честно, то всякий раз, когда он как‑нибудь проявлял себя, я изводила себя противоречивыми мыслями. Когда он изредка вскрикивал: "Скорее, я хочу есть", я убеждала себя в том, что это он запомнил мои слова. Ведь когда я его кормила грудью, то всегда приговаривала: "Есть хочет мой маленький. Давай кушай" – и так далее. Вот он и запомнил мои слова. Иногда, когда он плакал, я слышала: "Спать, спать".
Где‑то до двух лет больше ничего необычного не было. Ни знакомым, ни врачам я ничего не говорила – боялась, что ребенка заберут для изучения. Из‑за этого я никуда с ним не ходила, ждала, когда феномен исчезнет.
Как‑то он мне сказал:
– Мама, я не Слава, я Дима.
После этого перестал откликаться на имя Слава. Интересно, что не только мне, но и всем он говорил, что его зовут Дима. Я стала его звать Дима. Когда сыну исполнилось три года, пришел в гости мой брат. Никогда не смогу забыть тот день. Дима подошел к Володе и говорит:
– Ты же умер, зачем пришел?
И так он повторил несколько раз, несмотря на то что я его одергивала, говоря:
– Нельзя так дяде говорить, видишь, он живой.
– Нет, он умер, умер, – со слезами восклицал Дима, – я вижу, он сгорел, он в своей машине сгорел.
А через два дня после этого Володя действительно сгорел в своей машине.
А однажды сын сказал:
– Папа идет!
Я удивилась, так как он никогда и слова этого от меня не слышал. Через час к нам действительно пришел его отец, мой муж, с которым я развелась.
Оказывается, он пришел только за тем, чтобы я подписала ему документы, что не возражаю против его отъезда за границу и что не имею претензий по алиментам.
Откуда мог знать мой ребенок, что придет его отец и погибнет мой брат?
Теперь о самом главном.
За неделю до своей смерти Дима залез ко мне на колени. Обнял меня, прижался и сказал:
– Я не хочу, чтобы ты плакала, когда я умру. Я не хочу от тебя улетать, но меня ждут.
От его слов мне стало так страшно, что я вся затряслась и заплакала. Плакал со мной и Дима, громко, по‑взрослому, будто прощался со мной навсегда.
С того момента я не отходила от него ни на шаг, я держала его за руку и он спал на моей кровати. Но я не могла постоянно бодрствовать и не услышала, как он меня покинул.
Утром десятого февраля его не стало. Я проснулась, когда он уже был холодный. Я его не боялась. Я смотрела на него и целовала каждый его пальчик.
Я знаю, у меня был необычный ребенок и, видимо, Бог его забрал к себе. Мне легче так думать, и это помогает жить.
Пишу Вам, чтобы Вы напечатали мое письмо – возможно, у кого‑то было подобное. Я прошу: пусть Вам об этом напишут, и я из Ваших книг узнаю, как жили и живут такие дети, как мой Дима.
Прошу Вас также не печатать мои имя и фамилию, думаю, Вам понятно, почему я этого избегаю. С искренним уважением к Вам».
 
Я исполнила просьбу моей читательницы, напечатав ее письмо в этой книге. Если кто‑нибудь сталкивался с подобным случаем, пишите, и я опубликую вашу историю, сохранив в тайне ваши имена и фамилии.
 

Покойник приходит на рассвете

 
Из письма: «Купила Вашу книгу и уверена, что это сама судьба дала мне ее в руки или Ангел мой – не знаю. Я вообще несведущий человек в этих делах.
Это такое чудо! Да, именно так можно назвать Вашу книгу. Пока я ее читала, наревелась досыта, потом стало на душе так светло и спокойно, как будто кто‑то мне с небес шепнул: все у тебя будет хорошо.
Возможно, Вы сейчас подумаете: только купила книгу и уже пишет, отнимает время. Но, пожалуйста, не торопитесь с выводами. Сейчас я Вам расскажу историю, которая произошла с моим прадедом и по вине которого в каждой семье нашего рода случается трагедия.
Клянусь Вам всем святым, что у меня есть в этой жизни, – воспоминанием о своей маме, которой уже нет в живых, но которая была для меня самой любимой и хорошей.
Прадед мой воевал и как солдат убивал. Но, видимо, не всех можно безнаказанно обижать. Есть люди, такие как Вы, которые могут спасти доброго человека и уничтожить его врага за пролитую им кровь.
В общем, когда мой прадед пришел с фронта, то он рассказал своей жене, то есть моей прабабке, о том, что с ним случилось. Потом эту историю стали передавать из поколения в поколение, и наконец она дошла и до меня. Для удобства в рассказе я буду говорить "дед Андрей".
Итак, был бой, полк деда Андрея стоял под деревней Чернушкой. Бой был удачным, и наши заняли деревню, взяв в плен неубитых врагов.
Время тогда было сложное, брат воевал против брата, сват против свата. Стали допрашивать одного пленного парни. Моему деду Андрею был приказ выбить из него сведения любыми способами.
Приказ есть приказ. Стал его дед пытать. Пленный умолял деда его убить. Но дед мой издевался над ним до последнего, фактически замучил его. А перед тем как его пытать, он взял у пленного крест и положил его в карман. Маленький медный крестик, раньше такие были у всех простых людей.
Что интересно, как потом сказал дед Андрей, когда он велел пленному снять и отдать ему свой крест, пленный заволновался и стал просить деда не забирать у него этот крест, сказав, что это мать ему надела и умоляла никогда его не снимать и что он в этом матери своей поклялся.
Когда дед все же забрал у него этот крест, тот сник и тихо сказал:
– Теперь я пропал…
В общем, никаких сведений он деду так и не выдал. Видимо, ничего этот парень не знал, а был такой же вояка, как и наш дед Андрей. Последние слова умирающего были:
– Не сдержал, мама, я слово, вот и помираю…
Парень тот остался лежать во дворе, а назавтра опять его не похоронили.
На третий день в их село пришла старуха, вся в черном и такая, что жутко было на нее смотреть. В чем жутко, дед так и не сумел объяснить. Жутко – и все!
Так вот эта женщина подошла именно к деду Андрею и говорит:
– Ты два дня назад замучил моего сына. Я пришла его схоронить.
Когда ее спросили, откуда она пришла, она назвала населенный пункт такой дальности, что за три дня пути добраться ни пешему, ни конному было невозможно, непонятно было и то, откуда ей стало известно, что ее сын замучен. Я, говорит, видела все сама по воде.
Больше всего дед Андрей удивлялся тому, что ее не убили, все сделали, как она просила, то есть отдали ей тело сына.
Все эти вопросы возникли у деда тогда, когда женщина, положив тело своего сына на подводу, уехала. Подвода эта тоже неизвестно откуда у нее взялась. Этот вопрос почему‑то никого не волновал – видно, оморочила она всех.
Разговор с ней он вспомнил много месяцев спустя. А в тот момент он видел только ее цепкий взгляд из‑под черной шали и слышал вопрос:
– Зачем ты отнял у моего сына заговоренный крест? Пока он на нем был, ни ты и ни одна гадина его бы не убила! Запомни мои слова раз и навсегда: отныне в каждом вашем поколении будет потеряно то, что ты силой отнял у моего сына. Жить вы все будете только до того возраста, сколько ты дал прожить моему сыну, а ведь ему было только двадцать весен!
Когда она это говорила деду, он все слышал, все понимал, но не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой.
Со стороны могло показаться, что стоит мужик и беседует с бабой. Но если бы только кто‑нибудь глянул ей в глаза…
Дед говорил, что, пока он с ней разговаривал, у нее трижды поменялся цвет глаз.
Полностью он вспомнил все, лишь когда вернулся с войны. Вернувшись, он увидел, что его дочь покалечена. Она наткнулась на вилы и этим лишила себя глаза.
С той поры каждый раз перед очередной бедой дед видел, как перед рассветом по его комнате проходила тень. Он понимал, что это мать того парня, которого он замучил и сгубил, отняв у него заговоренный от смерти крестик.
В нашем роду во всех семьях одни инвалиды, и в каждой семье обязательно умирает один человек, не дожив до двадцати лет.
Я очень боюсь за свою жизнь, ведь мне скоро исполнится девятнадцать лет. Я боюсь ложиться спать, вдруг я проснусь перед рассветом и увижу тень женщины, которая когда‑то прокляла над род».
 
Мы списались с Аллой, и я пригласила ее к себе. Через покойников я отчитала ее и ее родственников от кровного возмездия.
 

Грех церковнослужителя

 
Из письма: «Я знаю, что вы глубоко верующий человек – это видно по Вашим книгам. Но боюсь, что именно поэтому Вам может не понравиться мое письмо и Вы его не захотите печатать. Но тогда где же истинная правда, если даже Вы, призванная Богом помогать тем, кому тяжело, отвернетесь от моего горя?!
Пишу Вам за столом, на котором стоят фотография моей дочери и стакан воды с хлебом по ее усопшей душе.
Сегодня ровно девять дней, как моя девочка наложила на себя руки. Муж обнаружил ее висящей в петле в нашем гараже.
Из ее дневника я узнала причину, которая привела ее к самоубийству.
Примерно полгода назад моя дочь решила покреститься. До этого наша семья жила в селе, где церкви не было.
Девочке моей было всего пятнадцать лет, когда ее совратил священник. Из ее дневника я поняла, что он до крещения пригласил ее на исповедь. Он был с ней очень внимателен и ласков, время от времени брал ее за руку гладил ее по плечам и голове.
А после ее крещения отец Леонид сказал, что она должна приходить к нему на духовные беседы, которые будут ей открывать глаза на мир.
Далее в дневнике дочь писала: "Я еще никогда не встречала такого умного и доброго человека, как батюшка Леонид. Он так ласково на меня смотрит, говорит мне «милое чадо» и очень интересуется, кто у меня друзья и как я живу. Он спрашивал, целомудренно ли мое тело, то есть девственница я или нет.
Мне было стыдно, и я чувствовала, что сильно краснею. Еще он мне сказал, что я очень красива в своей стыдливости. Его рука такая белая, красивая и горячая".
Далее дочка писала, что они виделись очень часто и "однажды отец Леонид сказал:
– Милое чадо, дай я послушаю твое сердце, оно мне скажет все твои тайны, которые ты по младости своей, возможно, пытаешься утаить от своего духовника.
И он приложил свою голову к моей груди и долго слушал мое сердце. Я стеснялась и волновалась, и мое сердце сильно билось. Мой духовник сказал:
– Ты мало грешила, об этом мне поведало твое сердце. И хочу за это тебя отечески поцеловать и тем самым передать тебе своими устами, через поцелуй духовника и наставника, милость Божию!
И он поцеловал меня в щеки и лоб и обе мои руки".
На следующей странице я прочла: "Мы видимся почти каждый день, и мне кажется, что я его уже люблю и он тоже любит меня, потому что у него даже руки дрожат, когда он их кладет на мои плечи или голову. Завтра мы с ним встретимся на природе. Он сказал, что духовник обязан уделять много времени тому, за кого отвечает перед Богом. Он имел в виду меня! Я так счастлива, что даже не могу сказать и написать об этом.
Да, вот еще что, какое мне завтра надеть платье, новое в зеленый горошек, или же юбку с кофтой. Если бы у меня было такое платье, как у Риты…
Вчера я была с ним целый день. Он был одет, как обычно одеваются все мужчины. Это так не подходит ему. Все‑таки в церковном облачении он более загадочен, и тогда я перед ним просто благоговею. Но и в свитере он тоже очень красив.
Отец Леонид поблагодарил меня за то, что я не опоздала на нашу встречу. На его машине мы ездили в пригородный лес. И там, среди природы, он мне рассказывал всякие притчи. И снова он мной восхищался и просил позволения выразить свое восхищение через отеческий поцелуй. На этот раз он коснулся моих губ и сказал мне, что я пахну райскими яблоками, как Ева, которая ввела во грех Адама. И еще сказал:
– Как мне жаль, что я не могу вкусить сладость твоих губ, ведь у меня есть жена, матушка Ольга.
Потом он стал рассказывать грустным голосом о том, что совсем не любит свою жену и что в свое время он просто покорился воле своих родителей.
Я поняла, на что он намекает, что я – его первая и истинная любовь! В конце нашей прогулки он меня спросил, не разочарована ли я нашей встречей и не утомил ли он меня своими разговорами. Я сказала, что готова слушать его целыми днями, что еще никогда у меня не было такого замечательного друга‑наставника и что я очень ценю его заботу о себе и искренне благодарна ему за эту встречу".
Лист следующий: "Он спросил меня, говорила ли я кому‑нибудь, что он является моим наставником и духовником. Но ведь я прекрасно понимаю, что об этом не нужно говорить – все равно не поймут.
Сегодня он был со мной строг и не назначил день встречи. Я его спросила, не нужно ли мне прийти завтра, и тогда он ответил:
– Я стал страдать после наших встреч. Мне стало трудно, когда ты, милый ангел, уходишь. Мне все больше хочется к тебе прикоснуться, и я мучаюсь и страдаю от желания испытать сладость твоих губ. Вот и сейчас я с трудом борюсь с собой, со своей плотью, и поэтому мы с тобой больше не будем встречаться.
Я испугалась, что он больше никогда не скажет мне своим красивым голосом «мой чистый ангел» и не поцелует мою ладонь. У меня из глаз полились слезы. Тогда он крепко обнял и целовал меня, и мне было так хорошо, как, наверное, бывает только в раю…
Я стала женщиной, мы теперь встречаемся каждый день. Я поняла, как он ревнив. Он выпытывает у меня, с кем и о чем я говорю, целуют ли меня мальчики в школе. Он больно сжимает мои груди и говорит, что готов раздавить меня в своих объятиях.
Он заставил меня поклясться на иконе, что я буду принадлежать только ему и никто не коснется моего лона. Я спросила его, что такое лоно, тогда он стал срывать мои одежды и целовать всю меня, а потом велел, чтобы и я целовала его всего, и твердил, что мусульмане намного мудрей христиан, ибо они имеют право жить с несколькими женами, а он должен спать с нелюбимой".
Из дневника дочери я поняла, что они встречались полгода. Он ее использовал везде, даже в храме. Потом по тону записок было ясно, что он к ней по какой‑то причине охладел, а может быть, нашел себе другую молодую дурочку и моя дочь стала его тяготить. На последней страничке дневника было написано, что дочь поняла, что беременна, и сказала ему, а он ей на это ответил:
– Я тебя вижу насквозь, хитрая, развратная сучка. Не вздумай болтать, что этот плод от меня, никто тебе не поверит. Решай сама свои проблемы, деньги на аборт я тебе дам, но ты навсегда забудь ко мне дорогу.
Наталья Ивановна, я Вам клянусь: все, что я Вам пишу, истинная правда. Моя дочь была честна и чиста. И то, что с ней произошло, – точный и коварный расчет обольстителя, который прикрывается званием и рясой священнослужителя.
Я знаю, что бессильна и не смогу ему ничего сделать. Единственное, что мне осталось, – это написать Вам письмо, чтобы люди знали: нельзя никуда отпускать своих детей одних, даже в церковь.
Если Вы честный человек, то опубликуете это письмо, если нет, то Бог Вам судья».
 

Оберег от коварного соблазнителя

 
Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Спаси, Господи, и помилуй. Не подпусти, Владыко, к рабе Божией (имя) соблазнения, искушения и гибели. Избавь Сам и даруй обойти тернии всех согрешений от лица дьявола. Яви, Господи, защиту Твою, ибо на Тебя я надеюсь и уповаю. Ида святится достопоклоняемое имя Твое. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Ныне и присно и во веки веков. Аминь.
 

Квартирант в теле, или Подселение дьявола

 
Из рассказа Немоляевой Анастасии Павловны: «То, что со мной случилось, не выдумка, а истинная правда. Выросла я в селе и там же вышла замуж. Свадьбу играли целую неделю. Мама с папой очень меня любили – я у них единственная дочь. Муж мой, Володя, тоже был единственным ребенком у своих родителей, да к тому же его отец – председатель нашего колхоза. Люди говорили, что в нашем селе еще никогда не было такой богатой и веселой свадьбы. Одно только было плохо: Володю забирали в армию, потому как слюбились мы с ним в 17 лет. Родители уговаривали нас подождать и не торопиться с женитьбой, но, когда узнали, что я беременна, махнули рукой и согласились. Первый год его службы мы писали письма друг другу каждый день. Но через год письма стали приходить реже и реже. Я к тому времени уже родила сына и тоже не могла часто писать, потому что мальчик был очень неспокойный. Родители Володи, как и мои, еще не были на пенсии, и я крутилась с хозяйством и ребенком, как только могла. Жила я отдельно в нашем с Володей домике, который нам подарил колхоз к свадьбе. Нам надарили на свадьбу кур, гусей, телочку и поросенка, и это тоже занимало мое время. Подходил срок возвращения мужа из армии, и я не могла дождаться, когда он ко мне приедет. Я очень скучала по нему и еще больше любила его, чем до свадьбы. Верно говорят люди: кто‑то в разлуке скучает, а кто‑то забывает. Я очень по нему тосковала. Володя приехал, и мне показалось, что он стал совершенно другим. Я себя утешала, что это из‑за разлуки он отвык от меня, но время все обязательно поправит. Он и вправду оттаял и был весел и ласков со мной, как раньше. Прошло три месяца, как он вернулся из армии домой. Однажды вечером к нам в дверь постучали. Я удивилась, что собака не залаяла, а забилась в будку, как будто она чего‑то испугалась. В избу вошла незнакомая женщина, и мы с мужем уставились на нее, не понимая, кто она и зачем пришла. Женщина доброжелательно улыбнулась и сказала: „Мне люди сказали, что у вас большой дом, а живете вы вдвоем. Не могли бы вы пустить меня на квартиру? Я хочу переехать в вашу деревню, но, пока я куплю дом, мне необходимо временное жилье“. Я ошарашенно глядела то на нее, то на мужа, ожидая, что он ей откажет под каким‑нибудь предлогом, потому что я никогда не думала пускать квартирантов. Но мой муж молчал. Женщина решила, что Володя хозяин и от его слова зависит, будет ли она квартировать в нашем доме. Она глядела на него в упор, и он согласно кивнул головой. Лицо у него при этом было красное и какое‑то растерянное, и я подосадовала, что понадеялась на него. Наверное, мне следовало бы сразу сказать ей „нет“, и, возможно, она ушла бы от нас. „Вот и прекрасно, – веселым голосом сказала новоявленная квартирантка, – я буду очень хорошо платить, деньги у меня есть. Если быстро куплю дом, то скоро от вас съеду“. А через полчаса она уже пила чай на нашей кухне. Муж показал ей ее комнату, затем повел во двор, чтобы показать, где у нас находится туалет. На какое‑то мгновение мне показалось, что они во дворе ругались. Но я сама себе не поверила – чего бы им делить, если они только что познакомились? Утром я проснулась с ощущением тревоги и тут же вспомнила, что у нас теперь есть квартирантка. Я поднялась и обнаружила, что Елена (так звали эту женщину) сидит за столом на кухне. Она выглядела свежо. При утреннем свете я обнаружила, что она очень молода и от силы на два‑три года старше нас с Володей. Я почему‑то перед ней робела, как будто признавая ее превосходство. Говорила она со мной насмешливо, так обычно разговаривает взрослый с неразумным дитем. „Долго спишь, так и мужа проспишь, – сказала она. – Он уже ушел на работу“. „Я знаю“, – как бы оправдываясь, ответила я. Целый день Лена лежала на диване и наблюдала за тем, как я управляюсь по хозяйству и с ребенком. И от ее взгляда у меня подкашивались ноги. „Я тебе мешаю?“ – спросила она. Я ответила, что нет. Пришел муж. Мне бы его накормить, а меня вдруг непреодолимо потянуло в сон. Я стала как вареная, в голове стоял шум, а глаза буквально слипались. Пользуясь тем, что ребенок спит, я крепко заснула. С этого для в моей жизни стало происходить что‑то странное. В хозяйстве у нас было 30 кур, но не стало ни одного яйца. Корова перестала доиться. Инстинктивно я понимала, что женщина, поселившаяся у нас, непонятным образом влияет на мою жизнь. И самое странное, что я ее безумно боялась. Однажды, когда я с Кирюшей пришла из магазина, меня поразило то, что я увидела. На нашей кровати лежал плащ моего мужа. Рукава плаща были сложены на груди так, как обычно складывают руки у покойных. Возле кровати стоял стакан с солью, в который была воткнута зажженная церковная свеча. Наша квартирантка стояла возле нашей кровати, и голова Елены была повязана черным платком. Выглядело это так, как будто она молится возле мертвеца. Неожиданно мне стало плохо. Очнулась я, видимо, скоро, потому что свеча все еще горела. Лена уже встала с колен и стояла надо мной. „Кто ты? – спросила я ее. – И что тебе от нас нужно?“ „Мне нужен мой муж“, – сказала она. „Какой?“ – спросила я ее, и она кивнула на Володин плащ. Я поднялась с пола. Голова моя все еще кружилась, но именно в этот момент мне стало ясно, что объявилась эта женщина у нас не случайно. Они были знакомы с моим мужем! „Сядь, – неожиданно приказным тоном сказала Елена, – сядь и слушай! Пока Володя был в армии, мы с ним целый год жили как муж и жена. И я не собираюсь отдавать тебе того, кого люблю. Он меня любит, а не тебя, и мы с ним скоро уедем. А если ты мне будешь мешать, я сделаю из тебя дуру. Ты будешь в дурдоме, а мы все равно уедем. Даже и не пытайся его удержать, ты сама не знаешь, с кем ты связалась. Я спрошу, сколько дней я живу в твоем доме, и ты вряд ли сумеешь ответить на этот вопрос!“ Услышав ее слова, я попыталась вспомнить, когда она к нам пришла и сколько дней она находится в нашем доме. Вы не поверите, но я действительно не смогла посчитать и вспомнить, давно ли она у нас живет! „Я в твоем доме два месяца, – медленно и насмешливо сказала она. – Ты даже не знаешь, что Володька спит ночью не с тобой, а со мной. Ты ведь стала как робот: встанешь – кормишь ребенка и скотину, а затем идешь в магазин захлебом и копошишься, копошишься, не видя при этом ничего того, что тебе не следует видеть и знать. Ты сейчас встанешь и пойдешь спать и будешь спать со своим ребенком до тех пор, пока я этого хочу“. „Я тебе не верю! – крикнула я. – Это неправда, я абсолютно все вижу и понимаю, и Володя любит только меня“. „Ну хорошо, – усмехнулась она. – Сегодня ты увидишь то, что происходит вокруг тебя. Ты будешь слышать и видеть все, но не сможешь ни говорить, ни помешать“. И действительно, я все видела, слышала, но на меня как будто нашел столбняк, я была как под наркозом, но с открытыми глазами. Я видела, как пришел с работы мой муж, как они ужинали и при этом спокойно беседовали. „Она спит?“ – спросил ее Володя. „Да, как всегда“. – „А ребенок?“ – „Тоже“. Потом они занялись любовью, и я уверена, она это сделала специально для меня. В голове моей медленно ворочались мысли. Тяжело, с трудом, но я все понимала. Было такое чувство, как будто я проснулась и незаметно наблюдаю за людьми, которые об этом не подозревают. Я видела их поцелуи, слышала вздохи, и мое сердце разрывалось от ревности и обиды, но я не могла ни закричать, ни вскочить. Мышцы мои были скованы судорогой, и я не могла выйти из этого состояния. Пытаясь сосредоточиться, я вглядывалась в лицо Володи, и вдруг мне стало ясно, что он, как и я, управляем ею! Он был как сомнамбула, он действовал, находясь в глубоком сне. „Лунатик! – вспыхнуло в моем мозгу. – Он и я – лунатики, а она ведьма, дергает нас за веревочки, и мы для нее куклы“. Утром, когда мой муж ушел на работу, Елена снова подошла ко мне с разговором о том, чтобы я не препятствовала их отъезду. Я боялась смотреть ей в глаза, мотала головой и говорила, что люблю Володю и никому его не отдам. „Что ж, – сказала она, – я тебя предупреждала, но ты сама не захотела по‑хорошему. С этого часа я сажаю в тебя квартиранта, но не такого, как я, а дьяволенка. Он будет говорить с тобой 12 часов в сутки. Люди сочтут тебя ненормальной, и будешь ты жить в психушке“. После этих слов она вдруг схватила в руки нож и бросила его на пол с криком: „Дьявол! Не на восход, а на запад! Не возле ворот, а за воротами! Шестизначный зверь, открой в ее теле дверь…“ Дальше я не помню. Пер вые ее слова врезались в мою память, а вот дальше она что‑то кричала про дьявола‑квартиранта, приглашала его в мое тело жить, быть, говорить, половину суток молчать и еще какие‑то страшные слова. Все вокруг меня завертелось, закружилось, и я потеряла сознание, а когда очнулась, то услышала в себе голос. Он со мной разговаривал, и я невольно ему отвечала. Голос не давал мне покоя. Я пыталась чем‑нибудь заняться, но голос говорил: „Брось, зачем тебе это нужно, иди лучше в магазин, там свежий хлеб привезли“. И я шла и спокойно говорила с этим голосом, уговаривала его от меня отстать. Видимо, люди заметили, что я сама с собой разговариваю, ведь им было неизвестно, что в моем теле поселился квартирант. Потом меня увезли в больницу. Никто мне не верит: ни врачи, ни санитары. Спокойно мне бывает лишь тогда, когда мой квартирант оставляет меня в покое. Я отметила, что говорит он действительно ровно 12 часов и потом 12 часов молчит. Пока он молчит и не мешает мне, я пишу Вам, Наталья Ивановна, письмо. Только бы он потом не заставил меня его порвать. Санитарка баба Катя обещала мне, что отправит письмо. Это она мне о Вас рассказала – у нее есть какая‑то Ваша книга.
Наталья Ивановна! Умоляю Вас, подскажите мне, как можно изгнать из меня подселенца. Он мне говорит, что мой муж уехал вместе с Леной, что она его держит возле себя, потому что любит моего Володю. Я очень Вас прошу, не оставляйте меня. Разве я виновата в том, что со мной произошло? Помогите мне ради Господа Бога. Не сердитесь, что отняла у Вас столько времени своим большим письмом.
Уважающая Вас Анастасия».
 
С Божией помощью я смогла вылечить Анастасию. Володя к ней вернулся, и они по‑прежнему живут в своем домике; теперь у них уже двое детей. Елена оставила их в покое, потому что, к счастью, в магии имеются довольно жесткие методы, благодаря которым даже очень сильный мастер может навсегда потерять связь с потусторонним миром.

Жених‑покойник

 
Из письма: «…Мне 16 лет, и, возможно, Вы не пожелаете читать мое письмо, но мне больше не к кому обратиться. Из‑за моей глупой выходки происходит что‑то непонятное и страшное.
Дело в том, что в этом году я и моя подруга Настя ходили в родительский день на кладбище. Настя меня позвала с собой. Ее старший брат Максим сбил человека и, придя домой, удавился. Может, его совесть мучила, может, боялся тюрьмы, никто не знает, записки он не оставлял. Если честно, то я никогда раньше на кладбище не была. В нашей семье все, слава Богу, живы. А наши прадеды и прабабушки похоронены совсем в другом городе.
Странно, но на кладбище мне было абсолютно нестрашно, даже интересно. Памятники у всех разные, фотографии и цветы. Вы не поверите, но мне там было очень спокойно, может быть, потому, что до этого я никогда не присутствовала на похоронах, не видела слез и как гроб опускают в могилу.
Я пишу это для того, чтобы Вы поняли все дальнейшее. Ничто не могло повлиять на мое нормальное психическое самочувствие.
Когда мы пришли на могилу, я думала, что Настя начнет плакать по брату, но она достала бутылку и сказала: «Брат у меня был прикольный», и стала мне рассказывать о нем всякие случаи. Мы выпили, помянув его, хотя говорят, что самоубийц не поминают. Я смотрела на его фотокарточку и не могла отвести глаз. Может, это так вино подействовало, но мне стало его жалко, как своего близкого человека, и еще было жалко себя, потому что я никак не могла найти себе парня. У всех девчат были, а у меня нет. Наверное, на Настю подействовало вино, она заплакала, и я вместе с ней. Мимо нас прошла старуха и зло сказала:
– Это водка, а не вы плачете!
Хотелось ей в ответ нахамить, но я сдержалась.
Когда мы уходили, мне казалось, что я этого Максима всю свою жизнь знаю, и я зачем‑то сказала:
– Приходи ко мне, если надоест лежать. У меня нет парня, будешь моим женихом.
Настя совсем упилась, и я ее еле волокла. Мне все время казалось, что за нами кто‑то идет, я оглядывалась, но, естественно, сзади никого не было.
Родителей не было дома, и я порадовалась, что мне не влетит, что я напилась.
Я быстро уснула, а посреди ночи проснулась. Возле окна стоял человек. В комнате было темно, и я видела только силуэт. От выпитого в голове стоял шум, и было тяжело. Перед глазами все плыло и казалось нереальным. Возможно, только поэтому я не заорала, увидев в комнате незнакомца.
– Ты кто? – спросила я.
И он ответил:
– Максим, ты же сама меня позвала.
Еще он сказал:
– Ты такая красивая, я в тебя влюбился, – и стал меня целовать.
Когда тебя целуют, разве можно бояться? Я не воспринимала его как покойника, он был для меня такой же, как и я, да еще целовался.
Уходя, он попросил никому не говорить о том, что ко мне приходил.
Я его спросила:
– Как там, хуже или лучше, чем здесь?
А он ответил:
– Не знаю, меня и таких, как я, туда не пускают, мотаюсь, как летучий голландец, между небом и землей.
После того Максим бывал у меня часто, и я все время его ждала. Мне кажется, что я его действительно полюбила.
Однажды мама спросила:
– Лена, ты стала разговаривать во сне, и вообще ты выглядишь очень плохо. У тебя что‑нибудь болит?
Эту фразу я стала слышать каждый день то от одного, то от другого человека. И при этом все говорят, что я выгляжу больной и усталой. Я действительно сильно похудела. Джинсы на мне висят, как на вешалке, и под глазами черные круги.
Не знаю, чем бы все это закончилось, если бы однажды ко мне на улице не подошла цыганка. Я думала, что она начнет выпрашивать деньги, но она только сказала:
– Эй, ты хоть знаешь, что за твоим плечом покойник стоит? Смотри, если он всегда за тобой ходит, то тогда ты долго не проживешь.
Я пошла к экстрасенсу, и она посоветовала мне читать молитву. Я увидела, из какой книги она ее переписала, и потом эту книгу спросила в магазине. В книге я обнаружила Ваш адрес и решилась написать Вам письмо. Только Вы не подумайте, что я что‑нибудь приврала. Честное слово, я Вам рассказала чистую правду, хотя если бы мне кто‑то подобное рассказал, то я вряд ли этому поверила бы.
Пожалуйста, напишите, как можно помочь в моей ситуации. Я ведь только теперь осознала, что этот мертвец ходит неспроста. Когда я не выключаю свет, он не приходит. Но иногда, когда я засыпаю, мама заходит и выключает свет. После этого появляется Максим и снова до утра меня целует и говорит, что я его невеста. Говорит, что мы скоро будем с ним вместе, и никто нас никогда не разлучит».
 
Случаев, как у Лены, бывало много, я думаю, что многие из вас слышали от своих бабушек или знакомых, как тоскующая жена или мать с радостью принимала у себя дома покойника, не желая задумываться над тем, кто к ней пришел.
Горе разрушает сознание. Страдающая душа плачет и зовет того, кто был ей дорог. И когда на плач и на зов являлся покойник, то у людей не было никакого страха, была только непередаваемая радость и желание удержать возвращенное счастье.
Я лично знаю женщину, к которой 10 лет приходил покойный муж, с которым перед этим она прожила долгую и счастливую жизнь. Когда Андрей Никитич умер, она ночевала на могиле, ставила на стол второй прибор, готовила ему еду и разговаривала с его фотографией, уговаривая его показаться хоть на минуту, молила Богородицу об их свидании. Все, что она хотела от жизни, – это только один раз увидеться с мужем. И когда он пришел, страха и потрясения не было. Да и как можно бояться человека, которого она знала 40 лет?
Его первые слова были:
– Если ты кому‑то скажешь, что я был, то я к тебе никогда не приду.
И она никому ничего не говорила до самой смерти. Удивительно, что с ней не случилось ничего плохого. Она не заболела, не похудела. Она была счастлива еще 10 лет жизни.
Старые люди о подобном говорят:
– Это не мертвец возвращается, это дьявол ходит.
А вот случай с моей знакомой трудно объяснить. Может, и вправду Милостивый Судья отпустил мертвую душу к своей жене, видя искренность ее слез и любящее сердце. А может быть, в ее родовом колене были воистину святые люди, которые теперь возле Христа стоят и молят за нас, грешных, и за своего потомка. Возможно, велики были святые заслуги ее праотцов и праматерей, если сам Господь Бог внял ее горьким слезам и мольбам за покойного мужа.
Люди мне рассказывали разные случаи, но чаще всего бывает, что такие происшествия заканчиваются очень плохо.
По просьбе Елены я даю молитву от прихода мертвой души, которая среди знахарей имеет свое название «Отвязка от покойника».
Если человек хочет отвязаться от покойника, нужно пойти к нему на могилу и переложить землю с ног на голову. А ту землю, что лежит в головах, положить в ноги. После этого съешьте кутью и блин и скажите:
Господи, помяни кутьей того, кто в этой земле лежит, и пусть его эта земля сторожит, крышка гроба не открывается, руки и ноги не поднимаются, к моему дому не идут, уста мертвые меня к себе не зовут. Ему к нам не ходить, не пугать, а век по веку в своей могиле лежать: на ныне, на вечно, на бесконечно. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Ныне и присно и во веки веков. Аминь.
 

Завершение жизни человека

 
Хочу с вами поговорить о том, о чем человек обычно боится говорить и думать. Сразу же хочу сказать, что эта тема не возникла сама собой или по моему желанию.
Ко мне приходит очень много писем с вопросом: что нас ждет по ту сторону жизни?
И если раньше этот вопрос мне задавали очень пожилые люди, то теперь этот же вопрос задает и молодежь.
Вот, например, письмо Левкиной Маши из Петрозаводска: «Месяц назад я похоронила маму и папу. Им не было еще и 40 лет. Я никогда раньше не задумывалась о смерти, а про своих родителей думала, что они будут жить всегда.
В первые дни после их гибели я была в шоке. У меня даже не было слез, и кто‑то, наверное, думал, что я бессердечная. Но теперь будто наркоз отошел. Я страдаю, и причем боль в моем сердце такая, что порой кажется, что еще немного, и я умру
Я их жду, хотя умом понимаю, что этого не будет. Перебираю мамины вещи, гляжу на недорисованную папину картину. Вид маминой губной помады заставляет меня дрожать.
Мне плохо, я не хочу верить и знать, что мои родители ко мне больше не придут. Я мучаюсь виной. Мне все время кажется, что я перед ними в чем‑то виновата: плохо себя вела, мало помогала, хитрила. Хотя я всегда хорошо училась и очень любила своих родителей.
Мамина подруга, тетя Валя, дала мне Вашу книгу, Наталья Ивановна, чтобы я полечила себя от тоски.
Меня потрясло до глубины души то, что Вы написали в разделе "У порога вечности". Как я рада, что Вы об этом написали. В моей душе появилась надежда. Надежда на будущее после смерти. Я готова об этом говорить и говорить, только бы знать, что рано или поздно я снова встречусь со своими дорогими и любимыми родителями. Ведь я им никогда не говорила о том, какие они у меня хорошие, добрые и красивые и как я их сильно люблю.
Дорогая Наталья Ивановна, очень Вас прошу, говорите в своих книгах о том, о чем мы все боязливо молчим. Ведь, несмотря на молчание, это все равно случится.
Говорить об этом нужно, потому что среди нас нет бессмертных. Если бы люди об этом думали и говорили открыто, наверное, делали бы меньше плохого. Во всяком случае, пока это меня не коснулось так близко, я жила не совсем так, как надо.
И еще. Люди должны надеяться на то, что после их смерти для них не наступит забытье, иначе можно просто сойти с ума.
Спасибо Вам за то, что Вы взваливаете на себя эту ношу, этот непростой, но нужный разговор».
 
Письмо второе: «Мне 76 лет. Теперь я, как никогда, близка к тому, о чем я всегда боялась даже думать. Ничего с этим не поделаешь.
Молодые, глядя на меня, наверное, думают: "Какую долгую жизнь она прожила". А я теперь знаю: даже долгая по летам жизнь пролетает, как одно мгновение. И она совсем не показалась мне долгой, и это касается любого из нас.
Что есть жизнь?
Не успеешь моргнуть глазом – вечер. Оглянешься – неделя долой.
А что есть год?
Посадил картошку – выкопал, а там глядишь – и года нет. Только и успеваешь отмечать: весна, лето, зима.
Люди умирают каждый день, надеясь, что еще поживут. В Ваших книгах я нахожу надежду и за это готова поклониться Вам в ноги. Вы не представляете, что значит надежда для тех, кому осталось жить год или пять лет.
Время летит, и мы перед ним бессильны.
Когда я прочитала в Вашей книге раздел: "У порога вечности", я разрыдалась. Не знаю, что со мной произошло, но мне стало намного легче!
Пишите, обязательно пишите. Дарите людям надежду. Я так жалею, что поздно узнала о Ваших книгах. Читала по ночам детективы, а к утру уже забывала, о чем читала.
А Ваши книги – это такая моральная поддержка, особенно для таких одиноких стариков, как я.
Может, некоторые пока не поймут то, что я сейчас скажу. Ваши книги дают Будущее, и спасибо всем тем, кто помогает выпускать эти книги.
С искренним уважением, Елесова Бронислава Сигизмундовна».
 
Эти и подобные письма подтолкнули меня к мысли еще раз поговорить о том, о чем рано или поздно начинает думать каждый человек. И тут же со страхом прогоняет эти мысли о смерти, как что‑то ужасное и невыносимое. Люди боятся даже смотреть фотографии, с которых им улыбаются любимые, но умершие родные.
Человечество, живя в XXI веке и имея колоссальные знания, изобретения и финансовые возможности, ничего не предпринимает для того, чтобы как‑то продлить жизнь человеку. Наоборот, во всем мире тратятся миллиарды на изготовление того, что способно уничтожить жизнь себе подобных.
Провоцируются и ведутся войны, обрывая неповторимую и до обидного короткую человеческую жизнь.
Сбесившаяся цивилизация безжалостно губит природу, за счет которой существует жизнь. И все это из‑за сиюминутной денежной выгоды. Мало кто задумывается над рекламой, которая убеждает домохозяек, что без моющих средств им ни за что не вымыть посуду и унитазы. И миллионы тонн химических веществ, которые способны растворять все, что угодно, каждую секунду льются по канализационным трубам и уходят в землю. Вряд ли кто‑либо из чиновников, разрешивших этот бизнес, задумывается над тем, что из года в год эти химические препараты идут в землю, постепенно нарушая ее состав. Льются и отходы производства, земля отравляется, поглощая в себя то, что ей чуждо.
Мы суетимся, торопимся все разрушить за свою недолгую жизнь вместо того, чтобы сообща, всем миром подумать, что можно сделать для каждого, кто родился по воле Божией.
Ученые утверждают, что по какой‑то причине ядро Земли быстро и значительно расширяется. А это рано или поздно должно привести человечество к гибельной катастрофе.
Моя бабушка предсказывала:
– Если люди не одумаются, то случится беда. Сначала воды будут выходить на поверхность земли, образуя потопы и всевозможные катастрофы. Потом вода начнет уходить вглубь Земли, и тогда людям не хватит ее.
Те, кто качает из недр земли газ и нефть, не думаю о том, что это напоминает выкачивание крови из тела Земли.
Ученые всего мира давно уже предлагают перейти от топлива к солнечным батареям. Тем более что это значительно дешевле, а главное, безопасней для людей. Но людям, чей бизнес связан с нефтью, это невыгодно, и потому они никогда этого не допустят.
Бог дал человеку разум и позволил ему думать и изобретать. Мы стали заложниками своего ума и прогресса. Живем так, будто мы бессмертны. Но никто еще не забрал с собой туда даже стула, на котором сидел.
Раскрыв рот, мы слушаем разглагольствования и сплетни с экранов телевизоров. Но нет темы, которая бы сподвигла человечество на переоценку своей жизни.
Каждый день с каждой минутой несколько миллиардов живущих на Земле неотвратимо приближаются к своей кончине. Причем никто из них не знает, какой будет их смерть и когда. Люди просыпаются, пьют чай или кофе, и многие не доживают даже до обеда. Тем не менее все относятся к своему времени, как к бесконечности. Не странно ли это? Наша жизнь напоминает автобус. Люди едут, и каждый сходит на своей остановке.
По статистике, каждый год на Земле умирают больше или чуть меньше 40 миллионов человек. Каждый из этих людей жил, радовался, любил и ненавидел, зарабатывал свои деньги и строил далеко идущие планы. Планы остались, а человека нет. Даже самый могущественный и богатый человек будет лежать в земле.
Каков же все‑таки истинный конец умирающего человека? Всех ли примет Господь в Царствие Свое?
Все эти вопросы я читаю в ваших письмах, и я как смогу честно и искренне отвечу на них.
Помню, как на мои подобные вопросы бабушка зачитывала мне слова святого Иоанна Златоуста: «Не страшно ли? Когда ты отдаешь дочь замуж, ты ведь не почитаешь несчастьем, если она и ее муж уезжают в далекую сторону и живут там в счастье. И все лишь потому, что скорбь разлуки облегчается слухом об их благополучии. А здесь, когда не человек, а сам Господь Бог берет к Себе твоего родственника, ты печалишься и сетуешь!»
Смысл сказанного в том, что истинно верующий человек всегда должен быть в полном доверии к своему Богу. Веря в Бога, нужно помнить, что Бог и есть истинная жизнь.
И если тебе все‑таки тягостно и сердце твое печалится об умершем, скажи себе: «Житие наше на небесах есть».
Я слушала свою бабушку, а она, видя мое состояние, говорила:
– Я понимаю твое неверие. Когда‑то и у меня тоже были сомнения, и тогда моя мать, а твоя прабабушка своим мастерством открыла мне всю мою жизнь. Я видела тогда и тебя, и смерть свою. И я назову тебе, кто и когда умрет из тех, кого ты сама знаешь. Со временем ты сможешь удостовериться в каждом мною сказанном слове, и тогда сомнения твои уйдут, и ты скажешь: Бог есть, а значит, и вечная жизнь после нашей кончины существует.
Еще я спросила свою бабушку: как люди умирают? Что они при этом чувствуют?
– Как умирают, – улыбнулась бабушка, – этого я пока не испытала. Но я присутствовала при кончине своей бабушки, твоей прабабушки. Так вот. В вере своей она была непоколебимой и потому умерла спокойно и достойно.
Она говорила: «Вот начали мерзнуть стопы, а теперь холод леденит колени. Вот уже мороз дошел до локтей. Дуняша, читай по мне отходную. Скоро Господь примет мою душу. Не плачьте по мне, а радуйтесь за меня. Ведь я прожила свою жизнь с Богом в сердце. Я знаю, что Он ждет меня и примет меня к Себе».
На мои вопросы, где мы потом будем, бабушка отвечала:
– Мне известно, что каждая душа находится в своем измерении. Все духи сильно тяготеют к покинутой земле и к тем, кого они здесь оставили. Вот почему они позволяют людям вызывать себя. Главное – ничего не напутать в заклинании, чтобы дух мог своевременно отправиться назад.
Бабушка мне много рассказывала, а потом и показывала то, что абсолютно подтверждает слова: человек вечен. Душа покидает временное тело и переходит в другое измерение. А там после Судного дня – как уж Господь повелит. Думаю, что все будут иметь свою по земной жизни заработанную награду. Другими словами, ваша новая жизнь будет зависеть от того, как вы жили на Земле.
Не нужно бояться смерти. Ее боятся только те, кто отрицает Бога. Вы еще встретитесь с теми, кто для вас был дорог и любим.
Теперь, когда я сама стала мастером и мне подвластны многие заклинания, я пользуюсь ими как ключом к двери, за которой возможно свидание с духами ушедших людей. Физический конец является лишь началом вечной жизни.
Все, что тогда говорила мне бабушка, она подтвердила мне и теперь. Дорогие мои, не печальтесь и не бойтесь смерти. Помните, что Бог своей смертью на кресте и своим воскрешением даровал нам великое счастье – быть бессмертными.

Слова, заставляющие страдать злобного колдуна

 
Из письма: «…Девять лет наша семья проливает слезы. Началось это с малого, во всяком случае, так я думаю.
Однажды муж предложил сменить местожительство. Он считал, что если мы переедем жить в деревню, то там‑то мы точно не пропадем. Будет своя земля, заведем скот, станем выращивать свои овощи и фрукты.
В городе у нас не было ни дачи, ни участка, а зарабатывать мы не умели.
В общем, продали мы свою квартиру, переехали в деревню и стали жить. Дом попался крепкий, большой. Земля в огороде черная, жирная, и много было плодовых деревьев.
Купили мы корову и стали продавать молоко, но не в деревне, а возле вокзала. Корова давала хорошее, жирное молоко, и очень много.
Но вот незадача: привезем мы продавать молочные продукты, и почти все везем назад. Рядом со мной стояла старая женщина, и у нее все сразу раскупали. Видимо, стало ей меня жалко, и Катерина, так звали ту бабусю, сказала мне:
– Я тебе подсоблю, слово я такое знаю, все у тебя станут разбирать быстро, как и у меня.
И действительно, теперь только я встану со своими продуктами, как покупатели налетят и все раскупят. Я и цены стала поднимать, все равно все расхватывают.
Однажды я, как всегда, стояла на привокзальном рынке. Кроме молока, сметаны и сливок я уже стала возить грибочки, сальце и помидоры с огурцами. Стояла со мной и баба Катя. Она попросила приглядеть за ее товаром и продавать его, если подойдет покупатель, а сама отлучилась.
Люди подходили и брали то мой, то товар бабы Кати. Хотя, если честно, мой товар был гораздо красивее и аппетитнее.
Не знаю, зачем я это тогда сделала, но, видно, бес меня попутал. Я стала хаять товар бабы Кати, говорила:
– Не берите, она свои овощи говном человеческим поливает, а корова у нее больная, кровь вон в молоке.
В общем, пришла баба Катя; мой товар распродан, а ее весь целехонек.
Я попрощалась с ней и поехала домой, а вечером баба Катя зашла ко мне во двор. Я не удивилась, ведь жили мы с ней на одной улице. Только я хотела ей предложить чайку, как она мне говорит:
– Я тебя пожалела, слова тайные шептала, чтобы у тебя молока была прорва и все бы у тебя раскупалось, а ты, бесстыжая, возводишь на меня напраслину. Мне 78 лет, и я в жизни никогда гадостью свой огород не поливала. До зари встаю, каждую травинку обойду, все огурчики, помидорчики с любовью полью. Думаю с радостью, как это все у меня люди купят и потом за столом кушать будут. Да как у тебя язык твой поганый повернулся ради денег поливать душу человеческую грязью!
В тот момент мне бы перед ней повиниться, а я, глупая, действовала по поговорке лучшая защита – нападение. Я накинулась на бабу Катю, обматерила и выгнала вон из хаты. Когда я ее толкнула, она упала, а я ее не подняла и дверь захлопнула.
На том месте, где она упала, я потом нашла цепочку с крестиком. Видно, когда она падала, с нее слетела цепочка. Цепочка оказалась золотой, и я ее прибрала.
Через час баба Катя пришла и говорит:
– Отдай то, что я у тебя потеряла, отдай мой крест, его на меня моя мать одевала.
Но мне, Наталья Ивановна, было жалко отдавать золото. Я вам все честно пишу, как на духу, как на исповеди. Я не отдала ей крестик, мотивируя тем, что не видела ничего, говоря:
– Ищи там, куда ты его положила, а у меня его нет.
– Последний раз добром прошу, верни мамашин крест, и я за это все твои глупые слова прощу.
Но я опять стала материться и гнать бабу Катю со двора.
Она больше ничего не сказала, повернулась и ушла, а у меня с тех пор все пошло кувырком. Корова перестала доиться. Мы не одну поменяли, да только вымя большое, а молока две капли. Я уже и так делала: покупаем корову, делаем контрольный удой, молока много, а как только приведем корову домой, все, молоко пропало.
На рынок я уже давно не хожу, все равно ничего не можем продать: ни со двора, ни с огорода.
А баба Катя, хотя ей почти 90 лет, бегает на рынок, деньги на храм отдает и тем, кто голодает.
Мне она ни разу денег не дала, хотя я живу похуже тех, кому она помогает. Уважаемая Наталья Ивановна. Вы знаете всякие отмщения, научите меня такой молитве, чтобы колдунья Катя взвыла и небо ей с овчинку показалось!»
Слова такие я действительно знаю, знаю также Екатерину Филипповну, а своих я в обиду никому не дам.

Спасибо, очень интересный материал и нужный..

Очень интересный материал,заставляет задуматься о многом.Читая все эти истории невольно думаешь о том,что самое страшное всегда творится именно в нашей жизни,а не в каком-то там западном ужастике.Все истории очень поучительные.Благодарю за такой материал!