Заговор, если пьет вся семья

Гость

Из письма:
«Голубушка Вы наша Божья, кланяюсь и целую Ваши ноженьки. Простите меня, что тревожу Вас. Самой мне семьдесят годков, а я вместо того, чтобы отдыхать, плачу каждый Божий денечек. Горе у меня великое-превеликое. И не знаю, кто виноват: я ли сама или Господь меня испытывает, а может, дьявол над нами измывается. Только в жизни моей все наперекосяк.

Вышла я замуж за того, кого мне нашли родители, ведь раньше мы своих родителей почитали. Муж мой был, слава Богу, неплохой человек. Не пил и самокрутками не смолил. Жить бы нам с ним в мире и радости, но только если в одном хорошо, то в другом обязательно худо.
В семнадцать вышла замуж, каждый год рожала, а они, не дожив до годика, все умерли. Семерых детей схоронила. Горевала, как собака, выла и каталась по полу после каждых похорон и стала я к двадцати пяти белая как лунь от седины. А в двадцать шесть родила дочь. Тряслась за нее до года, по часу в сутки спала, думала, умом тронусь, все беду ждала, ведь как год ребенку, так гроб в доме. С рук ее не спускала. Однажды пошла я за молоком к соседке, а она мне отказала, сказав, что корова заболела.
Пошла я на рынок, доченьку с рук не спускаю, а она уже словечки говорит, умненькая и ласковая такая. Иду, а она меня ладошками по щекам гладит.
На рынке я купила молока и домой возвращаюсь. Смотрю: сидит дед, мне рукой машет. Я подошла и спросила:
– Чего тебе, дедушка?
А он говорит:
– Дай глоточек молочка.
Я отлила молока в его кружку. Выпил дедушка молоко и говорит:
– А ты знаешь, что ребенок твой не жилец?
Я заплакала, а он утешает:
– Не плачь, это ведь у тебя восьмая, а девятый ребенок у тебя жить будет, только пьянствовать больно станет.
Я еще пуще стала плакать, говорю:
– Если Маша умрет, то в тот же день себя порешу. Не хочу больше жить, устала. Не нужен мне девятый ребенок, я эту девочку так люблю, что себя на сто кусков дам за нее изрезать.
А потом опомятовалась, думаю: откуда дед мог узнать, что это у меня восьмой ребенок? А дед будто услыхал мои мысли, говорит, как отвечает:
– Вот откуда я знаю. Я ведь ведьмак, все могу, что только хочешь. Чую зверей и врагов за сто верстов распознаю. Долго на одном месте не живу. Люди начинают меня бояться, а где страх, там и ненависть. Я многим помогал. Хочешь, я и тебе помогу. Через мертвых твоих выйду к нужным духам и закляну их сильным словом, чтобы душу твоей дочери оставили взамен следующего ребенка. Только тогда судьба следующего достанется твоей Марии.
Как сказал он «Мария», у меня аж зубы застучали, я ведь имя ему не сказала. Вцепилась я в деда и говорю:
– Святой человек! Вон на тебе крест, ради этого креста, прошу тебя, оставь мне дочушку, хоть бы какая она потом ни была, хоть и пьяница, лишь бы жива была. Не могу я больше детям своим ручки на груди в гробу складывать. Ты бы только знал, дедок, как это страшно!
Дед сказал:
– Посиди помолчи, дай я чуток обмозгую.
Я сидела и терпеливо ждала.
Потом он мне говорит:
– Нескладно как-то получается. Сейчас я помогу. Будешь ты радоваться, что она живет, а потом, когда она вырастет да пьянкой тебя изводить станет, сама будешь ее смерти у Бога вымаливать. Нет, давай, девка, оставим судьбу как она есть. Не стану я ее от недолголетия отмаливать. Дождись ты девятого дитя и пусть все будет, как будет!
Но глядя на свою уснувшую Машеньку, я не могла смириться с мыслью, что она умрет и я ее должна буду в маленький гробик уложить. В общем, умолила я, уговорила этого деда. Обещал он мне, что Маша моя жить будет, и сдержал свое слово. Не было счастливей матери, чем я. Не было, наверное, ласковей матери. Лелеяла я ее и баловала. Позволялось ей все, что она хотела. Не было запрета ей ни в чем, и она привыкла поступать, как ей заблагорассудится.
Помню, как моя дочь в пятнадцать лет впервые пришла пьяная в стельку. Вошла в комнату и упала.
Утром я ей стала выговаривать, а она:
– Заткнись, хочу и пью. Будешь меня пилить, уйду вовсе из дома!
С этого дня не видела я ее трезвой. Нашла она себе где-то мужика такого же, как и она, пьяницу, и стали они на пару пить и меня бить.
Однажды встала я на колени, руку подняла для креста, хотела у Бога для нее смерти попросить, чтоб она себя не позорила и меня не терзала.
Смотрю, сбоку от меня кто-то стоит. Я голову повернула и ахнула. Стоит рядом тот дед, но во всем белом. Слышу его, но говорит он невнятно, вроде шорох по комнате шебуршит:
– Помнишь, я тебе предрекал, что будешь ты сама своему ребенку смерти просить. Не послушалась ты меня, теперь на мне грехом больше, и ты в маяте. Знай, как только ты попросишь смерти для того, кто отчитан от недолголетия, в тот же миг умрет его душа и ангел-хранитель отойдет от него.
Не знаю зачем, но я его спросила, может, от страха ляпнула:
– А ты что же, все еще живой, что ли?
Дед головой медленно так помотал и говорит:
– Нет, но дух мой иногда ходит, так как я непростого был племени и перед смертушкой себя заговорил. Есть такая молитва: «Тело тленно, дух свободен». Кто ту молитву знает, тот свое тело в нее до смертушки пеленает и после смерти может являться живым.
Я прикрыла глаза и вслух говорю:
– Нет, конечно, нет, это я от горя помешалась. Не может такого быть, это просто моя память о нем мне напомнила!
Сижу на полу, а глаза не открываю, боюсь. Тогда он мне по спине ладонью провел и говорит:
– А я тебе докажу. Через четыре месяца у тебя внук будет, Андрей. Он также пить будет, в своих родителей уродится. День ангела его шестнадцатого февраля.
И тихо стало. Я обернулась – никого. Сама себя убеждаю, что все мне пригрезилось. Но вечером все же у дочери спросила:
– Маша, ты часом не беременна?
– Часом нет, а вот пять месяцев точно есть! Скоро бабкой будешь. Ты рада? – ответила пьяная дочь.
Шестнадцатого числа появился на свет мой первый внук, родители назвали его Андреем.
Пишу Вам потому, что вся семья спивается, в доме что творится – не описать. Внук пьет и матерится, дерутся до крови. Я помню дедовы слова и смерти дочери не прошу. Какая ни есть, а дочь ведь».
Если вся семья пьет, пойдите на реку в то время, когда еще только краешки у берега реки подтаяли, но уже видны камни. Возьмите левой рукой камень, принесите его в дом на этой же руке. Положите его в угол со словами:
До тех пор, пока этот камень назад
Сам в реку не уйдет,
До той поры раб (имя) вина не запьет.
Аминь.
Если в семье двое пьют, то и в следующий день так же поступите. Если трое пьют, то и в третий день сделайте так же. Главное, чтобы об этом не знали те, кто привержен к пьянству.
Обязательно учитывайте, что месяц должен идти на убыль. Камни должны лежать в углах сорок дней, потом унесите их на кладбище и закопайте в одном месте.

» Заговор, если пьет вся семья
» Заговор, если пьет свекровь
» Заговор матери , если пьет сын .
» Заговор, если дочь беспробудно пьет
» Если сын пьет